Ветер переменился, но Бессахан и за три мили учуял запах костра у дороги. Он был сейчас высоко в горах Брейс, в сосновом лесу. К закату нанесло туч, сильнее пахнуло дождем, и наконец хлынул ливень с громом и молниями. Ветер сотрясал высокие сосны, на дорогу летели сбитые ветви. Палая листва поднималась на ветру в воздух. Вестники, видно, побоялись ехать в такой темноте и решили заночевать в лесу. Через час гроза стихла, лишь на северном горизонте время от времени сверкали короткие сполохи. Но дождь все еще лил.

Бессахан неспешно ехал по дороге на запах дыма, который становился все сильнее.

Бессахан думал, что вестники разобьют стоянку неподалеку от дороги, но, когда дым вдруг остался позади, понял, что они все же догадались принять меры предосторожности. Они поднялись в горы по боковой тропе и остановились в укромном месте. С дороги их костра не было видно.

Тогда Бессахан спешился, привязал коня к дереву и натянул лук. Достал и осмотрел кхивар. Лезвие после убийства старухи он уже вытер. Потом он вытащил оселок и подточил нож поострее, проверяя его в темноте на ощупь.

Приготовившись таким образом, он снял тяжелые башмаки, чтобы чувствовать землю.

Для Мастера из Братства Молчаливых подъем на эту горку не представлял особого труда. Проползти в темноте сквозь кусты несложно, только разве что холодно, неприятно и можно пораниться. То, чего не видят глаза, нащупают руки и ноги, нужно только довериться им, прокладывая себе дорогу через подлесок.

Так он начал свое медленное восхождение. Путь оказался даже легче, чем он думал. Землю устилал толстый слой мха, со всех сторон его скрывал высокий, густой папоротник. Лес здесь был старый, наверное, столетний, и низких веток почти не было. Несколько раз они все же хлестнули его по лицу, но оказались трухлявыми от старости и сразу сломались. Шум дождя и покров папоротника заглушали все звуки.

За время подъема ему не повезло только раз. Ощупывая рукою мох, он напоролся на что-то острое, видимо, на обломок кости, оставшийся после волчьей трапезы. И оцарапался, впрочем, ранка была невелика и кровоточила совсем чуть-чуть. Боль была, как от комариного укуса.

Через полчаса он добрался до вершины, поднялся на небольшой уступ и увидел наконец костер. На склоне лежала острым углом сломанная огромная сосна, футов, должно быть, двенадцати в обхвате.

Под ней-то, как под крышей, и расположился отряд. Путники содрали немного коры, развели костер, но кора отсырела от дождей и сильно дымила.

Вестники полулежали у костра, завернувшись в шерстяные одеяла, и разговаривали. Толстый рыцарь, высокий рыжий и девочка.

— Успокойся наконец, — сказал рыжий вестник. — Так ты ни за что не заснешь.

— Но ведь уже час прошел, как ее нет. Вдруг она потерялась?

— Скатертью дорога, — ответил толстый рыцарь.

— Она боится вашего костра, — с упреком сказала рыцарю девочка. — Он ее напугал.

Бессахан замер, сердце его глухо забилось. Он рассчитывал найти троих, а их, оказывается, четверо. Лорд платил ему за ухо каждого убитого. Бессахану захотелось получить и четвертое ухо.

Если эта потерявшаяся разыскивает сейчас вестников, она вот-вот появится. Запах дыма мог услышать и человек, отнюдь не обладающий волчьим нюхом.

Бессахан отступил, решив немного подождать.

Но, соскальзывая с уступа обратно на живот, он вдруг наткнулся спиной на что-то твердое.

Он повернул голову. И увидел нагую темнокожую женщину, которая бессмысленно ему улыбалась. Его четвертое ухо.

— Здравствуй, — шепнул он, надеясь, что она не закричит.

— Здравствуй, — шепнула она в ответ.

Бессахан удивился. Дурочка, что ли? Женщина присела на корточки, не сводя с него глаз. В скудных отсветах костра он с трудом различал очертания ее фигуры. Длинные волосы, стройная.

Слишком долго он не был с женщиной и решил, прежде чем убить, немного позабавиться. Быстро подавшись вперед, он зажал ей рот и попытался опрокинуть наземь.

Но она оказалась сильнее, чем выглядела. Она не упала, а перехватила его руку и обнюхала с таким восторгом, словно это был букет цветов.

— Кровь, — сказала она с вожделением, найдя ранку. Укусила в запястье, и в глазах у него потемнело от боли. Зубы ее рассекли сухожилия и связки, из артерии фонтаном хлынула кровь.

Он дернулся, но женщина крепко держала его за руку. Тогда, чтобы вырваться на свободу, он задействовал все свои три дара силы. Сухожилия затрещали, когда он попытался вывернуть кисть, но хватка странной женщины не ослабла. Бросив короткий взгляд на ее руки, он вдруг понял, что-то, что он принял за длинные ногти, было вовсе не ногтями, а когтями. Эта женщина была не человек!

Она даже открыла от удовольствия рот, глядя на забившую фонтаном кровь.

Бессахан выхватил кхивар и нанес страшный удар, целя в горло. Острое стальное лезвие коснулось кожи, и лишь слегка ее рассекло. При этом нож сломался.

Кровь уже залила ему лицо и руки. Женщина встала на колени, как будто собравшись его облизать.

Он только молча отбивался, когда, повалив его наземь, она шершавым языком принялась слизывать кровь с его лица. Когда она прикусила ему подбородок, словно котенок, не знающий, что надо сначала убить мышь, а потом уже ее съесть, он рванулся в отчаянии, спасая свою жизнь. И рвался, пока зубы зеленой женщины не добрались до его горла. Тогда он наконец затих, только ноги еще продолжали дергаться, но об этом он уже ничего не знал.

Зеленая женщина пришла в лагерь, когда только начинало светать. Роланд почувствовал сквозь сон, что кто-то лег с ним рядом.

Аверан спала, прижавшись к его груди, потому зеленая женщина пристроилась ему под спину.

Она дрожала от холода; от костра оставались лишь дымящиеся угольки. Перед рассветом пошел дождь со снегом.

Роланд поверх одеяла был укрыт своим новым медвежьим плащом. Стряхнув дремоту, он набросил плащ на нагое тело зеленой женщины, потом приподнял одеяло и, тихонько уговаривая, заставил ее забраться под него.